Anno Domini
22 мая 2020 г. исполнилось 60 лет автору «Евангелиона» Хидэаки Анно. Многогранную фигуру одного из ведущих японских режиссеров анимации, художника, сценариста, актера и кинопродюсера обсуждают редактор «Отаку» Валерий Корнеев, руководитель аниме-клуба R.An.Ma Алекс Лапшин и медиаинсайдер Мирза Ипатов.
ВК: Итак, Хидэаки Анно — шестьдесят, с чем и его, да и всех нас тоже, можно поздравить. Когда мы слышим «Анно», что представляем себе в первую очередь? Очевидно, мы сначала думаем о «Еве» (как думаем о «Звездных войнах» при упоминании Джорджа Лукаса или вспоминаем «Звездный путь» при звуках фамилии Родденберри). Но Анно — надеюсь, собравшиеся разделяют это суждение — Анно гораздо больше, чем один только «Евангелион», — при всём уважении к фэнам «Евы». Давайте немного побудем слепцами, ощупывающими этого слона. Кто, на ваш взгляд, первичен: Анно-аниматор? Сценарист? Режиссер? Предприниматель? Отаку?
МИ: Жизнь Хидэаки Анно учит нас двум вещам. Первой: ничто не собьет тебя с пути, если у тебя есть любимое дело, и второй: только любимое дело спасет тебя, когда ты всё-таки собьешься.
ВК: Есть работы и есть стоящая за ними личность.
МИ: Насколько творец соответствует как личность масштабу своих работ — вопрос десятый. Тут, наоборот, многим кажется, что как раз работы в своем итоге не соответствуют масштабу личности. И вообще, мол, не стоит объявлять гениями людей, не сумевших довести до нормального финала ни одно из больших своих творений — будь то хлебнувшая сценарного маразма «Надя с загадочного моря», утонувший в черно-белом жертвенном пафосе «Ганбастер», брошенные на полпути «Он и она и их обстоятельства». Или вот, к примеру, «Евангелион», который Анно пытался закончить многажды, — обросший финалами, но так и не обретший сюжетного завершения (и уже мало надежд, что обретет). А те вещи, что на родине творца приписывают к безусловным триумфам, — новую «Годзиллу», например — лучше и вовсе приписать к бессмысленным безделицам, чтобы избежать разговора о деградации традиции в жерле поп-культуры.
Принесло ли ему это всё счастье? Вряд ли.
Принесло ли ему это денег? О да. У него теперь есть студия «Хара», владеющая всеми правами на евангелионовскую франшизу. Ему теперь принадлежат руины студии «Гайнакс», успевшей под началом лучших друзей Анно превратиться в полное непотребство.
ВК: Анно-демиург, Анно-постмодернист, «Ларс фон Триер от аниме» — эта его ипостась десятилетиями на виду, однако не забудем об Анно-аниматоре, рисовальщике. «Евангелион» как явление, безусловно, с нами навсегда. А с кем-то навсегда и «Кьюти Хани», и другие работы (это я так пытаюсь заступиться за «Годзиллу» — фильм всё же выдается в ряду других Годзилл, я его запомню надолго). Но одновременно остаются с нами разработанные Анно сцены из других аниме, тоже напрочь застревающие в памяти. Кульминация «Крыльев Хоннеамиз», мощнейшая, совершенно гагаринская по духу сцена старта космической ракеты — ее же создавал Анно, он автор раскадровок и ключевой анимации. Сопоставимый по драматизму эпизод в «Навсикае» Миядзаки с ползущим Богом-воином — тоже Анно.
АЛ: Точно. Так получилось, что я смотрел практически всё, что он снимал и рисовал. Вероятно, в первую очередь он не продюсер, не режиссер, а очень талантливый аниматор-постановщик. Визионер, как говорят. Отсюда и народная любовь, и все недочеты. Как аниматор он всегда старался не просто повторить уже достигнутое кем-то до него и ему приглянувшееся — он приумножал доставшийся капитал. Не «мальчик изобразил на картинке все свои любимые вещи», а «мальчик ОЧЕНЬ КРУТО изобразил все свои любимые вещи». В Осакском университете искусств двадцатилетний Анно, коротая время на лекциях, так прорабатывал прыжки автомашины, что остальные студенты-художники вокруг начинали сомневаться в выборе будущей профессии.
ВК: К счастью для сомневавшихся, из универа его быстро турнули за прогулы. Но с нужными ребятами он там зацепился. Речь о Хироюки Ямаге и Таками Акаи, без них не было бы заставок для НФ-конвента «Дайкон», этого трамплина для будущей «Гайнакс». Первый ролик они прямо втроем нарисовали, дальше команда росла.
АЛ: Потому что крутая анимация редко делается одним человеком, обычно это коллектив. Анно умеет находить хороших организаторов, продюсеров.
ВК: Как раз к продюсерству «Гайнакса» и «Дженерал продактс» (их первая, еще осакская фирма) вопросов всегда было выше крыши, особенно у налоговых инспекторов. У меня сложилось впечатление, что Анно с его фанатичной преданностью работе гасил тамошние разброд и шатание, пока студии оставались сравнительно небольшими.
Так вот, еще немного о крутизне рисунка. Все эти визуальные парафразы кадров разрушений, которые наносит ударная волна от ядерного взрыва (cначала вихрь в одну сторону, через секунду — воздушный удар обратно), в «Дайконе» они у него были, еще где-то — чувствуется, что человек пропустил через себя огромный опыт мастеров токусацу и бабахнул это самое токусацу на бумагу, на листы целлулоида. В игровом кино люди строили макеты, заморачивались с пиротехникой, мастерили костюмы кайдзю, — Анно впитал всё как губка и привил рисованной анимации. Конечно, здесь у него были предшественники, старшие товарищи — главным образом, мастер аниме-спецэффектов Итиро Итано и, видимо, в какой-то степени, Ёсинори Канада. Но Анно пошел дальше Итано, сплетая свою анимацию с собственным нарративом. В последних полнометражных «Евах» дело доходит до проверки на прочность зрительского восприятия, нашей способности обрабатывать визуальную информацию. Кто так еще может в современном аниме? Только Хироюки Имаиси в «Триггере». Поскреби «Триггер» — покажется «Гайнакс», то есть мы возвращаемся к Анно, к студии, где Анно играл одну из первых скрипок.
АЛ: К нашему мальчику возвращаемся. Когда Анно берется делать открывающий ролик для конвента научной фантастики, там не просто внутри оказывается вся фантастика, c Лукасом и «Марвелом», там будет и компьютерная графика (это в 1983 году!), и роботы, и школьницы. Дальше этого деятеля берет на работу Миядзаки, рисовать — конечно же — атомные взрывы и роботов, а потом Анно уже сам снимает совершеннно миядзаковскую по духу «Надю». И я сейчас только о труде аниматора, художника-постановщика. Про токусацу уже отмечено — Анно настоящий фанат и знаток сериалов со взрывами, роботами и кайдзю. Он с друзьями по «Дайкон-фильму» снимал офигенные любительские подражания, собственные версии этих вещей — «Возвращение Ультрамена», еще несколько странных и на всю голову прекрасных студенческих фильмов с макетами на веревочках и пиротехникой.
К чему веду. Продюсер и режиссер из него, действительно, может быть, не самые лучшие на свете. Думается, это несколько вынужденные амплуа, пришедшие на волне успеха. А так он по-прежнему восторженный мальчик, играющий в любимые игрушки — даже если это драма со школьницами Love & Pop, снятая на любительскую видеокамеру, или серьезный производственный фильм про Годзиллу. Поэтому от нового (последнего? ха!) «Евангелиона», с одной стороны, можно ждать абсолютно чего угодно. Мы ведь точно не знаем, чем увлекся визионер. С другой стороны, в 2014 году на встрече со зрителями Анно характеризовал свое творчество вполне конкретно: «Ничего не меняется: роботы, взрывы и девушки».
ВК: Немаловажный момент: Хаяо Миядзаки в лице Анно как будто получил «правильного» сына. Мы же помним публичные выяснения отношений с родным сыном Горо, когда тот подался в режиссуру. На этом фоне момент из «Царства грез и безумия», где Миядзаки-отец и Анно забавляются с самолетиком, выглядит полнейшей семейной идиллией. Есть еще очень милое видео из девяностых, где Миядзаки с какими-то документалистами бредет по пустыне Сахара, и вдруг к ним медленно приближается фигура в длинном плаще, как у Оби-вана Кеноби. Подходит и оказывается Анно, которого продюсер Судзуки тайно притащил в Марокко. Они потом обсуждают «Еву» и «Принцессу Мононоке», и Миядзаки сообщает, что сила Анно в искренности.
Кого Миядзаки позвал озвучивать авиаконструктора Хорикоси в «Ветер крепчает»? Анно он позвал.
МИ: В завершение надо сказать, что Анно всегда ухитрялся обмануть зрительские ожидания и выкатить такое, что от него ожидали меньше всего. Он всегда злил тем, как портил перспективные зачины и выкручивал неприглядной, болезненной изнанкой шедевральные нарративы. И в итоге прочно закрепился в истории — не тем, что смог так талантливо начать, а тем, как сумел испортить. Именно эти акты творческого разрушения оказались важнее и нужнее всего.
Он спасся каким-то невероятным образом, который невозможно повторить. Ради этого он погружал нас в собственное отчаяние, в неверие, в свой глубоко личный ад. Помогло ли это ему? Безусловно. А нам...
Нам — ни капельки. Но мы живы, и в этом есть его заслуга. ■